Анатолий Лобода. "Каменские истории". Рассказ "Трещина".
Христорождественский храм. История закрытия и крушения 1960г.
У сорокалетнего Леона Тимофеевича Мирошниченко, бывшего фронтовика, кроме обязанностей секретаря горисполкома, значились и другие. К примеру, он был уполномоченным по делам религии. Частенько заглядывал к нему настоятель Христорождественской церкви отец Прокофий. Священник жил почти рядом с церковью, в частном доме, по улице Шолохова, 49. Благообразный, почитаемый в миру, особенно женщинами, ходил он в неизменно черной рясе, опираясь на палочку. Был уже немолод, страдал одышкой. Бывало, войдет в кабинет, отвесит поклон:
Бог в помощь, Леон Тимофеевич, — и сядет на краешек стула.
Частенько отец Прокофий жаловался на здоровье. Мирошниченко с сочувствием выслушивал, а иногда, глядя на обливающегося потом гостя, кивал на дверь, ведущую в небольшую комнату:
— Прокофий Георгиевич, иди приляг. Там раскладушка... Во время ночных дежурств, бывает, отдыхаю...
Отлежится гость, поблагодарит, перекрестится и тихонько покинет кабинет.отец Прокофий, высказал благорасположение в беседе. Мол, вопрос этот важен для многих горожан.
Решено было создать комиссию, в которую вошли представители стройтреста № 5, проектной конторы, управления архитектуры города. Включили даже специалиста из Ростова. Комиссия собралась лишь месяц спустя после настойчивых напоминаний отца Прокофия. Осмотр показал, что «трещина может прогрессировать, если не принять соответствующие меры», то есть требуется капитальный ремонт, укрепление кровли и прочее и прочее. На это нужны деньги. И немалые.
— Из бюджета мы не имеем права выделить ни копейки, — объяснял священнику Леон Тимофеевич. — По закону церковь отделена от государства...
Оно понятно, — вздыхая, кивал отец Прокофий. Ума не приложу...
Чуть ли не каждый день наведывался он в горисполком. Сидит, пригорюнившись, в кабинете Лиона Тимофеевича. На что рассчитывает?
Венчание, крещение перенесли теперь из храма в помещение «сторожки», так называли каменчане одноэтажный домик, что рядом с церковью.
— Ну, что делать? — сокрушался отец Прокофий, — Хоть закрывай храм.
Положение неопределенности длилось несколько месяцев. Отец Прокофий советовался о том, как поступить, с вышестоящей инстанцией духовенства. Городские власти, в свою очередь, консультировались в области. И тут надо сказать, что в конце пятидесятых годов наметились снова «заморозки» по отношению к церкви. То в одном месте, то в другом церкви снова закрывались. Всегда находился повод. И поэтому, когда отец Прокофий в который раз уже сокрушался, дескать, положеньице — хоть церковь закрывай, за его слова ухватились.
А куда церковную утварь девать будете, Прокофий Георгиевич? — заикнулся Мирошниченко.
Священник вздохнул, долго молчал, настороженно глядя поверх головы секретаря исполкома.
— А всё-таки, Прокофий Георгиевич?
Священник не торопился с ответом, наконец, набрался духу, степенно перекрестился:
- У меня был разговор с настоятелем гундоровской церкви. Он всё примет... В случае чего.
В следующий визит отца Прокофия Мирошниченко предложил священнику написать заявление о том, что церковь, мол, находится в аварийном состоянии, возможности отремонтировать ее никакой нет и, сталобыть, ее следует закрыть. Вот тут- то отец Прокофий осознал, какой он грех взял на душу. Помедлил, поколебался, однако ж деваться некуда, назвал себя нечестивцем и... бумагу написал. Ее подшили в папку к акту комиссии. Затем в папке появилось решение горисполкома о закрытии Христорождественской церкви и строительстве на ее месте многоэтажного жилого дома.
Это было в январе 1960 года.
Грузовик из городских электрических сетей сделал несколько ходок в Гундоровку, отвозя уложенные в сундуки иконы, укутанное в рогожу огромное паникадило (многосвечную люстру), жертвенник, престол, много другой мебели, деталей царских врат, амвона, клиросов и прочей церковной утвари.
Храм осиротел, обезлюдел. На полу — куски отвалившейся от потолка штукатурки, прочий хлам. И все-таки, казалось, от согретых еще недавно свечей, от намоленных стен еще исходило тепло. И с укоризной, казалось, смотрели лики святых со стенных росписей.
С чего начнем, ребята? бодро воскликнул разбитной мужчина в рабочей спецовке. Это был бригадир каменщиков из Г1МК-119. Его бригаде поручили подготовить площадку под застройку жилого дома. Прораб так и сказал «подготовить площадку», а не разобрать церковь.
— Ломать не строить! озорно отозвался паренек.
Стены. Ломом, кайлом, отбойным молотком не возьмешь. В конце февраля пригнали из местной воинской части тягач. Сделали пробоины в стене, завели в них трос толщиной в руку, и, зверски рыча, тягач тянул трос на себя. Раз, другой не поддается стена.
Вокруг народ собрался. Старушки крестятся, утирают слезы.
— Что вы делаете, ироды! — выкрикивали из толпы.
Вспомнили, как до войны взрывали Покровский храм. Как делегация верующих ездила в Москву, упрашивала оставить храм в покое. А что толку?
Почти три месяца рушили церковь. «Неподдающимся» оказался и фундамент. Пришлось повозиться. Кирпич тут же разбирали. Грузили на тачки, подводы. Шел он в основном на строительство дачных домиков.
Вскоре скончался отец Прокофий. Перед смертью корил себя: «Надобно умереть на паперти, но не допустить такое... Не устоял я перед властью... Допустил... Нет мне прощения...». Никому, однако, неведомы были покаянные мучения отца Прокофия. Гроб с телом его несли на руках через весь город до самого кладбища.
Не знал отец Прокофий, что и без его заявления церковь была бы закрыта, а затем порушена.
Источник: Анатолий Лобода.
"Каменские истории".
Рассказ "Трещина".
