Александр Терентьевич Алтунин. (1921-1989)
(Автор мемуаров – Герой Советского Союза, генерал армии, замминистра обороны СССР Александр Терентьевич Алтунин).
"На службе Отечеству."
Глава "Встреча с врагом."
...
–Немедленно в изолятор. Сыпняк... Это было последнее слово, которое я услышал. Дальше снова провал памяти.
Прихожу в сознание от оглушительного грохота: на меня что-то валится сверху. Широко раскрываю глаза и... ничего не вижу. Обжигает тревожная мысль: «Неужели ослеп?» Лежу словно в телеге, которая подпрыгивает на ухабах. Рядом кто-то жалобно причитает:
— Ах ты, господи, несчастье какое!
Вдруг в глазах светлеет. Вижу белую гладь потолка, свисающий матовый абажур. Перевожу взгляд влево и замечаю стройную фигурку в белом халате, пытающуюся приставить к стене огромный лист фанеры. Видимо, фанера закрывала разбитое окно, из которого теперь несёт холодным сырым воздухом. Откуда-то издалека доносится взрыв. Над моей койкой низко склоняется девушка лет шестнадцати-семнадцати. Я вижу ее испуганные глаза. Девушка радостно вскрикивает:
— Живы, товарищ лейтенант, живы!
— Что случилось? Где мы?
— Фашисты проклятые, опять бомбят станцию! — Огромные синие глаза девушки сужаются в гневе, она поправляет выбившуюся из-под косынки темную прядь. — Не бойтесь, товарищ лейтенант,— успокаивает она, а сама дрожит как осиновый листок, — бомбы падают рядом, а в здание не попадают...
Вид хрупкой девчушки, пытающейся ободрить фронтовика, настолько умилителен, что я не могу сдержать улыбку.
— Ну, раз вы не боитесь, сестрёнка, то и я не буду. А где я всё-таки нахожусь?
— В госпитале. Он размещается в здании бывшей железнодорожной школы, недалеко от станции, — поясняет девушка. — Станцию бомбят почти ежедневно, поэтому и нам достаётся.
— Что за станция?
— Лихая.
— Тебя-то как звать-величать, сестренка?
— Марина.
— А меня — Александр... Терентьевич. Что со мной приключилось, Марина?
— Сыпной тиф у Вас. Двенадцать суток не приходили в сознание, думала, и не поправитесь. Теперь, слава богу, очнулись.
Девушка продолжает оживлённо щебетать, а я снова впадаю в забытьё. Так повторялось несколько раз. ... Кризис миновал. Меня переводят в общую палату. Здесь двенадцать коек. Мой сосед, маленький черноволосый человечек с ястребиным носом, улыбаясь, приветствует меня:
— С прибытием, кацо! — Приблизив лицо ко мне, доверительно шепчет: — Эта койка только сегодня освободилась: твой предшественник умер. Хороший был человек...
[В конце апреля 1942 года Алтунина выписали из госпиталя].
...Расставаясь, мы обещали переписываться, а при первой возможности встретиться, но успели обменяться лишь одним письмом. Внезапное продвижение фашистских войск на юге страны прервало завязавшуюся переписку.
......
Территория, на которой находился госпиталь, оказалась в тылу врага. На все моя запросы о судьбе медсестры Марины получал неутешительные ответы [пропала без вести]. Сразу же после освобождения станции Лихой сделал новую попытку. Комендант станции сообщил, что во время эвакуации фашисты разбомбили эшелоны госпиталя, поэтому вероятнее всего интересующая меня медсестра погибла. Лишь в глубине сердца оставалась надежда на встречу после войны.
[Прошло 2 года]
И вот встреча на фронтовой дороге!
...
–Госпиталь разбомбили… Много пришлось пережить при отступлении. Потом резерв. Попросилась на передовую. И вот теперь прибыла сюда.
— К нам?! — наконец выдохнул я.
— Да!
— Значит, теперь почти вместе! Это же здорово, Маринушка! Я батальоном командую.
...
[Александр в марте 1945 поступил в академию. Марина служила в медсанбате, в октябре 1945 года демобилизовалась. Влюбленные поженились и прожили вместе всю жизнь.]
